Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов. «Вокзал для двоих». Киноповесть

Платон уже понимал, что Вера с ее характером действительно может приехать.

— Тебя никто не послушает!

— А я скажу, что ты мне сам рассказывал!

— А я отрекусь! Кому поверят — тебе или мне?

— Три года — это много.

— Много, — выдохнул Платон.

— Для меня это, впрочем, значения не имеет. Ты здесь больше не покажешься! — с горечью подытожила Вера.

— Вера, мы с тобой взрослые люди. Этот разговор через перегородку — противоестествен.

— И никогда у нас с тобой, пианист, ничего не будет! Потому что я тебя вот так вот сразу — взяла и полюбила! И только, пожалуйста, не говори, что ты меня тоже полюбил.

Платон повернулся спиной к обидчице и процедил сквозь зубы:

— Спокойной ночи!

Вера в соседнем купе тоже повернулась спи-пой.

Они помолчали. Довольно долго. Даже чересчур долго.

— Ты что делаешь? — наконец-то нарушила тишину Вера.

— Дуюсь! На тебя!

— А что собираешься делать?

— Спать! — ответил недогадливый Платон.

— Ты что, дуралей?

— Почему? — не понял Платон.

— Ты что, совсем дуралей?

— Теперь я понимаю, что совсем! — обрадованно воскликнул Платон, до которого наконец дошло. — Я иду!

И он ринулся в соседнее купе. Вера отперла дверь...

Утром, когда Платон проснулся, Веры уже не было.

Платон соскочил со ступенек вагона и резво побежал вдоль состава к зданию вокзала. В утреннем ресторане было безлюдно. За служебным столом собрались официантки, буфетчица, повариха в белом полотняном колпаке, калькуляторша. Кто-то из женщин завтракал, кто-то вязал. Калькуляторша составляла меню, а Вера тихонько напевала популярную песню:

Нет. мой милый, никуда я не уеду,

А иначе мы друг друга обездолим...

Платон пересек ресторанный зал. Вера посмотрела на Платона. Тот прислонился к стене и слушал, как Вера поет:

Нет. мой милый, все у нас не так-то просто...

— Иди, поешь! — вдруг приказала Вера. — Тебе накрыто!

Она показала рукой на соседний столик и продолжила песню.

Столик, за которым уселся Платон, поражал белизной скатерти, изысканностью сервировки и обилием еды. Но Платон не ел. Он не отрываясь смотрел на Веру...

По радио объявили:

— Скорый поезд Москва — Ташкент прибывает на первый путь.

Круглые вокзальные часы показывали 12 часов 10 минут.

В толпе оголодавших транзитников, штурмом бравших ресторан, Платон разглядел Андрея. Впрочем, разглядеть его было несложно. Могучий Андрей возвышался над всеми. Как и позавчера, Андрей нес два чемодана, других, разумеется. Андрей подошел к Вере, и они о чем-то заговорили. О чем именно, Платон не слышал. И это его раздражало.

— Здравствуй, крупиночка моя! — Андрей сиял сердечной улыбкой. — Прячь чемоданы и побежали! Поезд стоит двадцать минут.

Вера чувствовала себя виноватой:

— Извини, Андрюшка, но я больше не буду бегать к тебе в купе!

— А куда нам деваться?

— Ты не понял, хороший мой! Случилось несчастье!

— Что такое? — перепугался Андрей. — Дыни украли?

— Я подобрала тебе замену.

От изумления Андрей даже сел.

— Это действительно беда!.. И кто этот тип? Этот тип подошел к Андрею и потребовал:

— Отдай паспорт!

— Извини, друг, — повинился Андрей. — Промашка вышла... Держи свой паспорт... С меня причитается...

— Возьми деньги, пожалуйста, это за твои дыни! — Вера протянула Андрею пачку ассигнаций, которая была спрятана в кармашке передника. Андрей взял деньги и небрежно засунул в карман.

— И выматывай отсюда! — угрожающе произнес Платон. — Чтоб я тебя больше на этом вокзале не видел!

Андрей захохотал:

— Так вот кто тут пристроился!

— А ну! Пошел вон! — повысил голос Платон.

— Ой, как я перепугался! — скорчил мину Андрей и легко, тыльной стороной ладони, ткнул Платона в лицо.

Тот не устоял на ногах и рухнул на пол.

— Значит, я тебя понимаю так: личные отношения у нас кончились, — Андрей обратился к Вере как ни в чем не бывало: — Ты мне изменила. Остались только лишь деловые контакты.

— Вон твои пустые чемоданы, под служебным столиком... — показала Вера.

— Я привез клевый товар! — перешел на шепот Андрей. — Легкий, чистый. Двенадцать пар австрийских сапог. Дефицит жутчайший. Ты пусти их по...

Но узнать, почем идут нынче австрийские сапоги на черном рынке, помешал Платон. Он поднялся с пола и изо всех сил ударил Андрея. Тот, не оборачиваясь, так врезал Платону, что пианист отлетел в сторону и свалился на пол, со звоном увлекая за собой стол с посудой.

Швейцар привычно засвистел.

— Деловые контакты тоже накрылись. Противно мне этим заниматься, — Вера говорила так, будто на ее глазах не происходило никакой драки.

— На что ты жить-то будешь, задавака?

— Как-нибудь проживу! — И Вера обратилась к пассажирам. — Не забывайте расплачиваться, товарищи!

Платон рассвирепел. Он поднялся и пошел на проводника, как танк. Но ударить Платон не успел.

— Отстань! Надоел! — поморщился Андрей и отпихнул противника. Незадачливый драчун опять упал.

— Что ж ты на ногах-то не держишься? — посочувствовал Андрей и обернулся к Вере. — Жалеть будешь, доска обструганная... — Андрей не мог простить Вере, что она дала ему отставку. Ни один мужчина не может этого простить. — На что я только польстился?.. Удовольствия от тебя кот наплакал!..

Вера повернула к Андрею расстроенное лицо:

— Правильно меня ругаешь, родной мой! Но что мне с собой поделать!

— Сапоги хоть продай, — попросил бывший возлюбленный.

— Милый, не могу! — категорически отказалась Вера.

В ресторане появился знакомый нам лейтенант по имени Николаша, обозрел поле битвы, увидел поверженного Платона, который с трудом вставал, цепляясь за стул.

— Что здесь происходит? Кто это вас так разукрасил?

Платон тяжело дышал.

— Кто его избил? — громко спросил милиционер. Пассажиры, не желая влипать в историю, немедленно потянулись к выходу, на ходу расплачиваясь с Верой.

Вера молчала, а Андрей ловко вытянул из брюк ремень, умело перетянул им оба чемодана с сапогами и добыл из-под служебного столика пустые чемоданы, в которых прежде были дыни.

— Сейчас будем составлять протокол! — пригрозил Николаша. — Откуда у вас синяк, товарищ пианист?

<< [1] ... [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] >>