Сергей Бодров-мл. «Связной»

• модели для фото на wildberries . Индивидуальная съемка. Индивидуальная съемка - это создание контента, полностью адаптированного под ваш запрос. Мы поможем грамотно реализовать ваши идеи и проведем качественное планирование съемки.

Водила, бросив на пассажира косой взгляд, выскочил пробкой из машины, подлетел к кабине «КамАЗа». Парень в комбинезоне вылез, спокойно обошел его и направился к своим контейнерам. И только когда водила схватил его за плечо, мусорщик коротким ударом сломал ему челюсть.

Армен вышел, глянул в то место, где рухнул водила, взял из машины пальто и внимательно посмотрел на мусорщика.

— Нагрубил малость, — хмуро сказал Леша. — Водитель ваш.

— Мне с вами поговорить бы надо, — задумчиво сказал Армен. — Мне, наверное, ваша помощь нужна.

СЛУЖЕБНАЯ КВАРТИРА. ВЕЧЕР

Мелькали грязный асфальт под лапами, пакеты, мусор, следы протекторов...

Потом нажали на цифровую перемотку, замелькали в «стопе» гаражи, подъезды, другие собаки рядом с объективом камеры.

Пару раз перемотку останавливали, и в режиме «плей» с нижнего ракурса были видны то бамперы и номерные знаки машин на стоянке, то бомж на трубах, который метнул в камеру железной арматуриной, отчего камера дернулась, то ночные планы двора, где двое пацанов пытались вскрыть дверь у «нивы»...

— И давно у вас эти собачки работают? — спросил восхищенно Армен.

— Вот этот день должен быть, двадцать пятое...

Это был не день, а вечер или утро. Камера двигалась сначала рядом с машиной, потом обогнала ее и, ослепленная фарами, шарахнулась на тротуар. А когда машина остановилась, открылась дверь, вышли, оглядываясь, люди, камера осторожно подтрусила поближе. Двое осторожно стали вытаскивать кого-то с заднего сиденья. У одного ухо и пол-лица были заклеены ватой и пластырем, пальто было в крови. У Ильяса, белого как снег, которого они наконец вытащили, пальто, пиджак и рубашка были распахнуты, а на груди хлопал в такт дыханию полиэтиленовый пакет. Его схватили под локти и потащили к подъезду. Улыбаясь через силу, он что-то сказал заклеенному, тот ударил его несколько раз, второй вмешался, и они снова потащили его прямо на камеру. Заклеенный что-то рявкнул, брыкнул ногой, камера ушла за машину, и Леша запись остановил.

— Он... — сказал потрясенный Армен. — Ты мент, что ли?

— Короче, я должник твой, Леша, кто бы ты ни был.

Армен встал, надел пиджак. Сидели они, видимо, давно, в странном помещении с аппаратурой, вольером, где дремали пара симпатичных стаффордширов и ошпаренная дворняга, со стойкой для снайперской винтовки и стеклянной камерой, где лежали на вате голубиные яйца.

— Ты мне не должник. Только за собачек этих ты теперь тоже отвечаешь. Потому что знать про них никому не надо, — сухо сказал Леша. — Потом, ты мне тоже помог, потому что информация, что в квартире этой находится твой товарищ, а не кто-нибудь другой, — информация довольно дорогая.

— Это для меня она дорогая, Леша. Потому что я сейчас еду эту квартиру брать.

Армен вытащил из кармана пальто обойму и ствол.

— Ага... Квартиру эту, Армен, ты брать не будешь. Потому что квартира эта находится в разработке. И потом, там тебя завалят.

— Знаешь, брат... Я скорее тебе сейчас коленку прострелю, чем ты меня остановишь. Подъезд какой?

— Квартира двадцать шесть, — добавил Леша, отвернувшись к экрану. — С кем пойдешь-то?

— Фамилии только напишите. И бумажки в карман.

МЕТРО

Армен ехал в полупустом вагоне метро. На большой светлой станции, когда почти все вышли, Армен тихо переложил пистолет в карман пальто, потом снова кто-то вошел, но дальше он ехал уже спокойно, прикрыл глаза и, кажется, задремал.

ЗОНА

Армен стоял в предбаннике комнаты свиданий и через решетку двери молча смотрел на майора.

— Куда исчезла? — наконец выдавил он. Майор тоже долго молчал.

— Следствие началось... Тебя тоже спросят, наверное.

— Я же был неделю назад... Мы встретиться договорились...

— Передумала, значит, — вздохнул майор, оглядев помещение.

Армен, глядя перед собой, миновал вахту и пошел к автобусной остановке. Сторожевые вышки и корпуса остались за спиной, но он не оборачивался.

Около хлебного фургона сидел на корточках и курил мальчишка с раскосыми глазами.

ДВОР. HAT.

Была ночь. Армен немного повозился с домофоном и вошел в подъезд сталинского дома на улице Серафимовича.

ПОДЪЕЗД. ИНТ.

Решетчатый лифт поднял его на седьмой этаж, он вышел, спустился на полпролета.

За прутьями перил внизу виднелась массивная железная дверь с табличкой «26» и смотровым глазком.

Этажом выше лязгнул замок, дверь открылась, Армен выглянул — вышел какой-то парень с мусорными пакетами. Пришлось тихо спуститься прямо через освещенную площадку еще ниже — мусоропровод был как раз между этажами. Было видно, как сосед открыл его, кинул один пакет, второй не влезал, он бросил его на полу рядом и захлопнул ящик ногой.

Армен переждал, пока замок наверху закроется, снял пистолет с предохранителя, приблизился к двери, послушал, даже принюхался к щели. Потом быстро поднялся наверх и вернулся с охапкой ковриков для обуви. Положил их под дверь, подумав, положил еще три соседних и, чиркнув зажигалкой, поджег. Быстро пошел едкий резиновый дым, в квартирах зашевелились.

Армен, стараясь не кашлять, стоял на своей площадке сверху, с оружием наготове.

Сначала открылась другая дверь, выглянула бабка в очках-лупах, заорала что-то про милицию.

Армен давился от дыма, когда ручка двадцать шестой квартиры повернулась.